Профессиональный психолог дает советы, как пережить кемеровскую трагедию не только близким погибших, но и всем, кто оказался эмоционально вовлечен в эти события через соцсети и СМИ.
В кемеровском пожаре горит вся Россия, и это не лозунг с плакатов на площадях страны. Профессиональный психолог рассказала Федеральному агентству новостей, как в трагедию эмоционально вовлекаются все ее наблюдатели; почему мы больше верим в фейки, чем в информацию от МЧС; в чем опасность бесконечного просмотра видео с места катастрофы; почему нельзя осуждать людей за публикации со свечками и хештегами и чем сейчас можно реально помочь пострадавшим в Кемерово и самим себе.
Горит в Кемерово — горит сразу во всех телефонах страны
Пожар в ТЦ «Зимняя вишня» стал самой «интерактивной трагедией» с момента петербургского теракта. Мы не просто читали новости с обновлением каждые несколько минут: мы смотрели видео, снятое изнутри, читали переписку Маши Мороз с друзьями и знали, что прямо сейчас дети звонят родителям из горящего центра, признаются в любви и прощаются. Мы были там, рядом с ними, а сейчас мы уже пятый день не можем спокойно заходить в гипермаркеты, оглядываемся в поисках эвакуационных выходов и не можем выпустить из объятий своих детей.
«В молниеносности и эмоциональности информации, которая транслируется через соцсети, есть серьезный травмирующий момент, — уверена психолог Мария Кудряшова. — Поток новостей сейчас бесконтролен. Раньше, чтобы прочитать новости, надо было открыть газету или включить радио. Сейчас ничего даже включать не надо — все пиликает, всплывают оповещения и чаты, друзья шлют невероятные вещи в мессенджерах или звонят и рассказывают. Не скроешься, все нарастает снежным комом. Новости в гаджетах уводят человека в виртуальный мир воображения, и, отчасти, поэтому реакция людей такая острая: нет ничего страшнее своего воображения».
Например, включается прямой механизм проекции, отмечает психолог — женщины сразу представляют своих детей в этой «Зимней вишне», и это им невыносимо.
«Ты смотришь видео, на котором мужчина пытается выломать дверь на запертой лестничной клетке, которая заполняется дымом, и невольно ассоциируешь себя либо с ним, либо с тем, кто его снимает. Отстраненным быть сложно, практически невозможно. Хочешь ты того, или нет, но когда ты становишься свидетелем, то глубоко проживаешь ту же самую ситуацию», — отмечает Кудряшова.
Четыре дня спустя мы знаем уже множество деталей: возраст и имена погибших родных Игоря Вострикова; последний разговор парня с лучшим другом; расположение проданных мест в кинотеатре; план-схему торгового центра. Новые подробности появляются каждый час, и мы не только не закрываем их, но жадно читаем еще и еще: у таких новостей больше всего просмотров, все редакции знают это…
«Чем больше подробностей было передано с места происшествия, чем больше они эмоционально заряжены, тем больше эффект разросшейся травмы, — говорит собеседница ФАН. — Более того, мы уже глубоко травмированы предыдущими событиями, которые пристально наблюдали через СМИ. И потому тот, кто помнит детали пожара в Доме профсоюзов в Одессе, тут же вспомнил картинку и теперь «увидел» упакованные в пакеты тела у ТЦ «Зимняя вишня» и подумал про скрытое количество пострадавших. Петербург в эти дни заново проживает боль от своего теракта в метро, а Пермь — от пожара в «Хромой лошади».
Почему верят пранкеру Вольнову и не верят спасателям
Нам казалось: чем проще доступ к информации, тем легче проверить факты и узнать истину. Все оказалось наоборот — никогда еще в российских ЧП не было столько путаницы. В первый день после пожара вся френдлента истерично убеждала меня в «сотнях погибших, о которых умалчивает власть». Аудиозапись неназванного «родственника мужа сестры моих знакомых» была в каждом втором перепосте — и как сложно было не засомневаться, слыша встревоженную мужскую речь, где через мат говорилось о «вывозе трупов на КАМАЗах».
А сверху еще «осложнениями» к этому — скриншоты проданных билетов в кинозалы «Зимней вишни», выкрики про «детей из детдома, которых, конечно никто не хватится» и фотографии 2009 года из «Хромой лошади», под которыми почему-то было подписано «вот, что сейчас творится в Кемерово».
«Это действует по эффекту снежного кома, — объясняет психолог. — Первый человек запускает эмоционально заряженную новость, подкрепленную фото или видео. Ее комментируют, потом репостят, и дальше это испорченный телефон с подписью «моя знакомая знакомых точно знает», но первоисточник уже теряется. Зато фраза про «знакомую знакомых» отлично действует. Эмоции очень заразительны, и чем они сильнее, тем нам сложнее мыслить критически. Если новость выбивает нас из колеи, нам сложно быстро вернуться в состояние, где мы способны здраво рассуждать. Существует предел накала чувств, которые человек способен выдержать, и при этом мыслить разумно. Когда этот предел превышается, все логические доводы оказываются бессильны. Факты больше не работают».
Одиннадцать часов кемеровчане стояли на площади перед администрацией города, и по трансляции этого митинга специалисты уже могут начинать писать диссертации по психологии поведения толпы.
Прямая речь от одного из журналистов на месте:
«Толпа на площади в Кемерово сама рождает слухи и уже через пару минут верит в них, как в истину. Из толпы кричали про два автобуса с детдомовцами из Тисуля, которых никто не ищет, потому что у них нет родителей. Тут же тыкают этим в замгубернатора. Он стоит, мнется, с девяти утра, как его толпа окружила, так и нет у него никакой информации. Только позже я прочитала, что в Тисуле даже такого детского учреждения нет, какое называли...».
Дальше следует выступление человека, который тоже под властью слухов, а не фактов, рассказывает журналист:
«Выступил «врач бригады скорой помощи», назвал свою фамилию и рассказал, что погибших «более 300 человек». Пояснил, что заступил на дежурство на следующие сутки после пожара и знает, что тела увозили в больничные морги. Тут же в толпе сотрудник морга рассказывает, что тела погибших увозят только на Волгоградскую улицу, и никуда больше они не поступали. Позже я узнал, что этот «врач бригады скорой помощи» никакой не врач и вообще назвал неизвестно чьи данные, выдавая за свои. Люди включали в микрофоны те самые аудио из WhatsApp, где «братья и сватья» рассказывают про «фуры с трупами» и «братские могилы»».
Как рассказал журналист, в микрофоны на площади включили даже пранк от теперь уже фигуранта уголовного дела гражданина Украины Евгения Вольнова (Никиты Кувикова), где тот от лица якобы «полковника МЧС» звонит в морг и просит 300 мест в резерв.
«И толпа ревет, — вспоминает журналист. — Толпа обвиняет властей во вранье. Люди насмотрелись фотографий из Одессы и Перми, которые выдавали за кемеровские, и требуют выдать им тела погибших. Люди не желают слушать про экспертизу ДНК. Когда из морга приехали очевидцы и рассказали, что некоторые останки лежат в коробочках, и невозможно даже понять, что это такое, не то, что опознать, толпа не слушает…».
Логика и факты не работали, монотонная и сухая речь сотрудников МЧС с их «ведутся поисковые работы, количество погибших уточняется, пока подтверждены 64 человека» тонула в эмоциях «да их там сотни!!!». На крик можно было отвечать только криком, поэтому в толпе на площади кто-то не говорил, а уже орал:
«А где тогда родственники этих сотен погибших? Где они?! Почему не подают заявления о пропавших без вести?! Мы готовы составить списки!».
Кричать на площадях, чтобы не сойти с ума от горя
Мы с Марией Кудряшовой сидим над десятками открытых в браузере вкладок с новостями, публикациями и видео с митинга в Кемерово, и пытаемся увидеть, где мыслить логически стало невозможно из-за эмоций.
«Интересно то, каким образом этот механизм запускается, — рассуждает психолог. — Во всех трагических происшествиях происходит примерно следующее: посреди бела дня внутри твоей устоявшейся картинки мира происходит что-то невероятное, выходящее из ряда вон. Сложно поверить, но это произошло, нет времени критически думать, надо быстро реагировать. При этом человек чувствует себя очень беззащитным: он понимает, что не способен контролировать происходящее. Выдержать эту беспомощность очень сложно».
Попытки пересылать и репостить новости и навязчивое стремление их просматривать, следить за ними психолог называет попыткой вернуть иллюзорный контроль над происходящим, доказать себе: «Я управляю ситуацией, потому что якобы владею информацией».
«Мы пытаемся удержать максимальное количество информации, разобраться в ней, а дальше она ложится на наше сегодняшнее состояние, — объясняет Мария Кудряшова. — Общество сегодня взвинчено. У нас только что прошли выборы. Сегодня непростая ситуация во внешней политике. У нас и так огромное количество источников тревоги, так что когда на них накладывается такое ЧП, возникают причудливые формы этого скрещивания. В этот момент легко воспользоваться уязвимостью людей, чтобы скрестить в их головах «мягкое с теплым». Можно подать прямой призыв к действию, и все пойдут – потому что люди в этот момент нуждаются в действиях. Им сложно просто смотреть на трагедию и чувствовать свою беспомощность».
В понедельник, 26 марта, перед Кемеровским областным центром крови с утра стояло около трехсот человек, а социальные сети были уже заполнены перепостами с реквизитами счета Красного креста для сбора средств пострадавшим. Но кровь в таком количестве оказалась не нужна, врачи развернули людей по домам.
Государство заявило, что выплатит по одному миллиону за каждого погибшего, совладелец «Зимней вишни» Денис Штенгелов перевел по три миллиона рублей за каждую жертву пожара, и сбор средств оказался, честно говоря, не так уж необходим. Что делать дальше тем, кто не может бездействовать, наблюдая горе?
«Можно выйти на площадь перед администрацией и в других городах. Иначе ты остаешься вместе со своими чувствами, а выдержать это нереально, если ты посмотрел все эти видео, — говорит психолог. — Реакция людей на площади в Кемерово, которые стали агрессивно себя вести, кричать и выражать недовольство — это нормально. Это способ не сойти с ума, это одна из стадий горя. Есть шок, есть отрицание, а дальше человек ищет причину и реагирует гневом, обвинением. И наша задача — не быстро расправиться с виновным, который тут же стихийно назначен, а помочь им пережить горе».
К сожалению, кемеровские власти оказались чиновниками, а не психологами, и сгоряча обвинили людей, потерявших детей в огне, в «пиаре на своем горе», а людей на площади назвали «бузотерами». И вот это было опасно.
«Это только усугубляет ситуацию. А заодно распаляет всех остальных, — объясняет собеседница ФАН. — У нас ведь еще присутствует тема нашего единства. Мы — нация, которая может сплотиться в сложные моменты. Сопереживать — наша культурная норма. Быть безразличным — не норма. У нас принято быть вместе в минуты горя».
Плюшевые мишки, свечки и черные аватарки в социальных сетях — искренне ли мы страдаем?
Под хештегом #кемеровомыстобой только в Instagram 150,5 тысяч публикаций. В день перед национальным трауром нервы уже не выдерживали: рядом с фотографиями горящих свечей и пепелища «Зимней вишни» появлялись гневные призывы «хватит скорбеть напоказ!».
Одних блогеров обвиняли в слишком рьяном проявлении скорби, других — в бесчувственности и нежелании касаться трагедии в личных публикациях. Насколько мы искренни с этим своим хештегом #кемеровомыстобой?
«Вопреки мнению «может, не надо бесполезных свечек и хештегов?», я считаю их полезными, — говорит психолог, — они помогают нам отреагировать на боль других. На примере Питера могу сказать, что даже виртуальная поддержка всей России помогала тем, кого здесь затронула беда. Нам важно было чувствовать поддержку страны. В таких ситуациях это позволяет людям ощутить, что их заметили, что они не одни, и помогает проживать горе. Единственное: здесь важно не увлекаться и тоже сохранять разумные границы, например — личного пространства».
Сейчас эмоции еще не переработаны, люди все еще пытаются справиться с ними, и многие последствия проявятся позже, предупреждает психолог.
«Сложность наших трагедий в том, что люди хотят поддержать пострадавших и потерявших родных, но не находят нужных слов и действий, а делают то, что им доступно. Например, распространяют в социальных сетях шокирующие материалы со своим эмоциональным посланием. Лучше искать другие способы поддержки, подбирать верные слова, решать, что по-настоящему эффективно. Какие слова помогают? Какие действия? Перед перепостом непроверенной записи задавать себе вопросы: «Что я сейчас делаю? Для чего? Поможет ли это кому-то?» — говорит Мария Кудряшова.
Техника эмоциональной безопасности
«Гореть» нам в пожаре Кемерово, к сожалению, еще долго. По словам психолога, вскоре после трагических событий, которые столь широко и подробно освещаются, специалисты наблюдают повышение уровня тревожности у людей. Кто-то признается себе в этом, приходит к врачам и открыто говорит:
«Мне страшно, я боюсь спускаться в метро/ заходить в торговый центр/ все время думаю о пожаре».
В некоторых случаях человек не успевает отследить этот страх, и у него появляется множество других симптомов: он начинает есть, пить, курить, болеть…
Сейчас одинаково важно и научиться, наконец, действовать при пожаре, и знать, как психологически помочь себе и другим. Разбираем технику эмоциональной безопасности.
Что делать, если с вами рядом находится человек, переживший потерю
«В этот момент важно говорить с ним, слушать его, принимать его состояния, помнить, что он сейчас сильно переживает, и его реакции могут быть очень яркими и странными с точки зрения обычной логики, — советует психолог. — И сильные эмоции, и внешнее безразличие — это варианты реакции на горе. Если вы оказались рядом — дайте ему возможность реагировать, сохраняя рамки его безопасности. Для человека, переживающего сильное потрясение, очень важна спокойная поддержка: она дает возможность почувствовать границы и ощутить хоть какую-то уверенность. Спокойствие — не значит бесчувствие: можно плакать вместе, горевать, гневаться, сомневаться. Важно, что вы способны справиться с затопившими вас чувствами, в то время, как этот человек на время теряет такую возможность».
Как вести себя во время накала страстей в СМИ и соцсетях, чтобы не поддаться панике
«Надо сохранять спокойствие столько, сколько возможно, — рассказывает собеседница ФАН. — Ограничить поток информации. Если надо, даже отключить этот поток или строго дозировать. Позволить себе не смотреть новости, как бы вокруг все ни бурлило. Возвращаться к насущным делам, «заземлять» себя, заниматься телом — ходить, есть, заниматься спортом. Делать все, что возвращает в состояние «здесь и сейчас». Важно заботиться о себе, сохранять контакт с реальностью. Тогда остается больше шансов быть действительно эффективным».
Что делать, если самому теперь страшно жить
«Стоит отнестись к себе бережно, — говорит эксперт. — Если страшно идти в кино или заходить в торговый центр, не нужно искусственно помещать себя в стрессовую ситуацию. Стоит идти только туда, где чувствуешь себя безопасно. Если переживания слишком сильны или длительны — стоит обратиться за поддержкой к специалистам. Хороший совет сейчас гуляет по Сети: проверять безопасность мест, где ты находишься. Это возвращает ощущение контроля над ситуацией и дает уверенность, что ты можешь сделать что-то лично».
Энергию от сильных эмоций сейчас можно направить на конкретные действия, советует психолог: «Например, на то, чтобы сделать среду рядом с собой максимально хорошо устроенной. Навести порядок. Кстати, это один из лучших способов справиться с тревогой и беспомощностью: начиная от уборки дома, заканчивая изучением техники безопасности».
Что каждый человек реально может сделать, так это обратить внимание на свой дом и двор, говорит собеседница ФАН.
«Стоит подумать: «Как жизнь и мир вокруг меня могут стать более качественными?». И потом, когда будет понятно, чем можно помочь пострадавшим, этот человек уже сможет быть полезным, а не сам эмоционально травмированным и оттого умножающим хаос», — разъясняет Мария Кудряшова.
Федеральное агентство новостей желает сил не только родственникам и близким погибших при пожаре в ТЦ «Зимняя вишня», но и всем, кто сопереживает этой трагедии, всем нашим коллегам, кто в эти дни пропускает и транслирует через себя невероятные объемы информации и человеческих эмоций.
Свежие комментарии