Начало 2017 года оказалось безжалостным. Уходят люди. Люди, за которыми целая эпоха. Глыбы.
Начало 2017 года оказалось безжалостным. Уходят люди. Люди, за которыми целая эпоха. Глыбы. Эти имена на слуху, но я хочу написать о том, с кем мне посчастливилось общаться и не раз. Об актере советского и российского театра и кино Алексее Петренко.
Так уж получилось, что судьба держала нас все время где-то рядом. Пусть мы и не совпадали по времени. Но все-таки два раза судьба подпустила меня к этому замечательному человеку. И эти две встречи я не забуду никогда.
Он родился на территории, которая ныне, по какой-то невыразимой глупости истории, находится за границей — в селе Чемер Черниговской области. Сейчас это Украина, но в далеком 1938 году, в котором родился Петренко, это была УССР.
Тогда меня еще и в проекте не было, но ровно через 50 лет я, рожденный в Белгороде, окажусь тоже в УССР. Но в первый раз увижу Петренко на сцене белгородского Драматического театра имени Щепкина. Для меня театр начинался не с вешалки, а именно с Алексея Васильевича Петренко.
В 1961 году Петренко окончит Харьковский театральный институт на курсе народного артиста СССР Ивана Марьяненко. Через шесть лет я появлюсь, и судьба начнет чертить извилистые дороги наших жизней, чтобы в результате они пересеклись. Пусть на короткий миг, но он позволит мне узнать Петренко не на сцене, а в личной беседе. Беседе о театре, кино, судьбе.
А еще через четверть века Харьков станет и моим родным городом. В 1985 году я поступлю в Харьковский Авиационный институт и проживу в этом городе долгих 30 лет. Правда к этому времени Петренко уже будет служить во МХАТе.
Но перед этим, в начале 80-х годов, я впервые увижу Петренко на сцене. Это будет в Белгороде. К этому времени я уже запомнил этого потрясающего актера по фильму Элема Климова «Агония». Собственно, только из-за его образа Григория Распутина этот фильм и стоило смотреть. Это была не роль — это был балет. Полный эмоций, эксцентрики, импровизации. Сложнейшая роль. Сложнейший и неоднозначный персонаж.
Распутин в кино — не редкий персонаж. Уж слишком скандальный человек. Трагедия Российской империи. Петренко не просто выстраивал роль. Мне казалось, что актер читает мне лекцию по истории. Никто, никто больше не создал такого Распутина. Я уважаю Жерара Депардье, но рядом с образом, созданным Петренко, Распутин француза — просто Петрушка.
Так вот, в году эдак 1981, летом, я иду по площади Ленина, где бронзовый вождь перед зданием обкома партии недвусмысленно показывает протянутой рукой на городской театр, что находится на другой стороне площади. Стоя тылом к коммунизму и лицом к искусству. А рядом с театром мой дом, а в нем центральный гастроном.
Театром я тогда не интересовался, за репертуаром не следил, зато любил кататься на площади на велосипеде. И вдруг не верю свои глазам: из магазина, в театр, на вечерний спектакль идет Петренко. Он уже был известен. Еще бы. «Король Лир», «Волны Черного моря», «Двадцать дней без войны», «Ключ без права передач», «Женитьба»… Но главное — Распутин, «Агония». Фильм, который просто поразил меня.
А Алексей Васильевич — в рубашке с короткими рукавами, белой летней кепке и с авоськой. Вы помните авоськи? А в ней батон и бутылка кефира. С зеленой крышечкой. И нет в нем ничего звездного. Человек просто идет на работу. Как все. И в этот же вечер я купил билет на спектакль. Как сейчас помню: «На дне». Сытин.
Пьесу Горького я знал наизусть, но в этот раз будто слышал текст в первый раз. Петренко относился к тому редкому типу актера, который, имея ярчайшую фактуру, умел перевоплощаться до неузнаваемости. И он всегда был режиссером своей роли — даже когда работал с самими талантливыми и жесткими режиссерами. Он был слишком умным, чтобы просто выполнять указания. Он всегда имел свой взгляд на образ. Среди актеров редкое явление.
Так я стал театралом. В 1988, кажется, или 1989 году, отслужив в армии, я вернулся в институт в Харьков и, хотя учился на инженера, увлечение театром не забросил. Стал ходить в театральную студию. Мы назывались «Черный квадрат», ставили экспериментальные пьесы, у меня появились знакомые в театральном институте — в том самом, где учился Алексей Васильевич.
И вдруг, проходя по улице Сумской мимо театра Леся Курбаса я вижу фотографию и афишу. Русский драматический театр, какой-то южный город, ну вроде как провинциальный курортный городок, опять пьеса «На дне»… И на одной из фотографий Алексей Васильевич! Мог я это пропустить?
Но тут я набрался храбрости, купил букет цветов и пошел использовать свои хлипкие знакомства в театре, чтобы попасть к нему в гримерку. И если честно, не рассчитывал, что у меня получится. Но тогда я просто еще не знал, какой в жизни актер Петренко.
Боле простого, скромного и общительного человека я в жизни не знал. Вечерний спектакль, пьеса вовсе не проста, и вполсилы ее не сыграешь. Особенно Сытина. Я, конечно же, поступил эгоистично. Я видел, что Алексей Васильевич устал, но мне столько надо было спросить у него про театр и кино…
Мы разговаривали минут 40, пока он снимал грим. Я, актер-любитель, без году неделя, и он. Мастер. Звезда. Знаменитость. О чем мы только не говорили... В конце он уже увлекся и просто учил меня, несмышленыша. Рассказывал, как выстроить роль, как вжиться, как понять, а самое главное — принять своего персонажа.
— Помни, — сказал он мне на прощание, — ты должен полюбить и оправдать своего персонажа. Каким бы негодяем тот ни был.
Алексея Васильевича никто не заменит. Он не умер, умер театр.
P. S. Прощальная церемония состоится в Центральном Доме кино 27 февраля 2017 года. Похоронен великий мастер будет на Николо-Архангельском кладбище в Москве.
Свежие комментарии