Инфляция столь же привычна Аргентине, как любовь в танго; экономист рассказал ФАН, почему.
Аргентина может похвастаться не только богатейшей культурой или экспериментами в области политики — но и весьма обширным опытом инфляций, гиперинфляций и дефляций.
О том, на каком свете находится аргентинское песо сегодня, специальному корреспонденту международной редакции Федерального агентства новостей рассказывает доктор экономических наук Хавьер Милеи: либертарианец, последователь австрийской экономической школы и популярный комментатор, известный острыми критическими замечаниями как в адрес левых, так и правых правительств.
Хроническое обострение
С конца 1950-х годов хроническая инфляция стала своего рода визитной карточкой Аргентины — почти так же, как футбол или танго. Первый трехзначный пик инфляции (129,5%) пришелся на 1959 год. В последующие десять лет его удалось сократить до двухзначных показателей — в том числе благодаря денежной реформе, избавившей песо от двух нулей. Однако после 1975 трехзначные показатели инфляции стали практически нормой, а в 1989 и 1990 инфляция достигла пиков в 3079% и 2314% соответственно.
Последние 15 лет все не так плохо, но и не особенно хорошо. Если брать показатели, соответствующие первым 18 месяцам администрации последних аргентинских президентов, то картина вырисовывается приблизительно такая:
Левоцентристское правительство Кристины Фернандес-де-Киршнер продемонстрировало 1,8% инфляции в месяц и 23,95% в год. При сменившем ее правом президенте Маурисио Макри (2015-2019) эти показатели выросли до 2,35% и 32,20%. После Аргентина решила вернуться к прежней модели и в 2019 году киршнеризм вернулся в лице Альберто Фернандеса. Однако показатели инфляции упрямо ползли вверх, и в начале 2021 года достигли 3,03% и 42,99%. Как ни пытается правительство приостановить этот рост перед грядущими парламентскими выборами — динамика остается неутешительной.
История шоковых терапий
ФАН: Последние цифры, опубликованные «независимыми лабораториями» от статистики, говорят о том, что годовой показатель инфляции в Аргентине приближается к 50% процентам. В качестве «шоковой терапии» некоторые экономисты предлагают денежную реформу. Что вы об этом думаете?
Хавьер Милеи: Денежная реформа — это паллиатив; она не является «шоковой терапией» сама по себе, она должна сопровождаться экономической программой, затрагивающей структурные аспекты. К сожалению, в нашей истории довольно примеров, которые это иллюстрируют.
Денежная реформа 1969 года: у так называемого «Законного песо» (принятого законом 18.188 от 15 апреля) убрали два нуля. Просуществовало оно с 1970 по 1983 — пока очередной виток инфляции его не обесценил: в отношении к доллару «Законное песо» за эти 13 лет обесценилось на 200 000% — были выпущены, например, купюры достоинством в 1 000 000 песо.
В 1983 вышел новый декрет, утвердивший «Аргентинское песо» ($a). С «законным» оно соотносилось как 1 к 10 000. Однако годовая инфляция, достигшая 650%, быстро обесценила и эту валюту. В ходу она была всего до 1985 года.
Администрация президента Рауля Альфонсина провела очередную денежную реформу, учредив новую валюту, которую назвали «аустраль» (₳). С «Аргентинским песо» она соотносилась как 1 к 1000. К монете прилагался план экономических реформ под тем же названием. Однако несмотря на все усилия, к 1989 году аустраль обесценился относительно доллара на 4700%.
Следующая денежная реформа проводилась уже при Карлосе Менеме — в 1991 году. Тогда исчерпавший себя аустраль был заменен новым вариантом песо ($), который в ходу по сей день. Это последнее песо стоило 10 000 аустралей. Тогда же был принят знаменитый «Закон о конвертации Nº 23.928», уравнявший песо с долларом по курсу 1 к 1. Обменный курс президента Менема просуществовал до 2002 года — когда в результате очередного кризиса аргентинская валюта снова была «отпущена» в режим саморегуляции. Впрочем, ненадолго. Киршнеризм с самого начала пытается контролировать конвертацию песо. Результат — 80-процентный разрыв между стоимостью «официального» доллара, и доллара, который продается на черном рынке.
Лягушка в кипятке
— Когда речь заходит об аргентинской экономике, часто упоминается термин «стагфляция». Что это такое?
— Стагно-инфляция — гибрид экономической стагнации и инфляционных процессов. То есть помимо того, что денежная масса обесценивается, показатели экономической активности ползут вниз. Например, сокращается количество рабочих мест.
— Это хуже, чем гиперинфляция?
— Подобная смесь более летальна для экономики: гиперинфляция зажигает все «тревожные огни» и подразумевает некий консенсус относительно необходимости немедленных действий.
Стагфляция, между тем, вызывает у общества «синдром лягушки в кипятке». Помните? Если бросить лягушку в воду, которая уже закипела, то она выпрыгнет; если же она плавает в воде, которую нагревают постепенно — то все лягушачьи силы уйдут на процесс адаптации, ощущение немедленной опасности исчезнет, и лягушка постепенно сварится. Именно это происходит сегодня в Аргентине.
— Ждать ли гиперинфляцию?
— Да, это весьма возможный сценарий. Ситуация очень нестабильная, велик дисбаланс между денежной массой, которая в ходу, и запасами, припрятанными Центробанком.
Чего боятся синдикаты
— Почему в прессе все чаще встречаются призывы к проведению «шоковой терапии» — включая очередную денежную реформу? Выходит, что несмотря на стагнацию, «тревожные огни» все же зажигаются?
— «Огни» традиционно зажигают рядовые граждане, для которых тема здравоохранения во время пандемии стоит как никогда остро. Вдруг оказывается, что государственная медицина уже не выдерживает перегрузок (про COVID-19 — понятно, но ведь остальные болезни никто не отменял), а в августе платная страховая медицина подорожала на 9%. Вот вам самый очевидный индикатор. Что делать, куда бежать?
— Учитывая влияние синдикатов, которое в Аргентине культивируется с момента прихода к власти Хуана Доминго Перона в 1946 году, граждане привычно апеллируют к профсоюзам — и даже добиваются повышения зарплат, поскольку профсоюзы в свою очередь выступают посредниками в переговорах с государством или собственниками предприятий.
— Да, но это исключительно порочная практика. В роли «кормящей сиськи» выступает госбюджет, который, в свою очередь, подпитывается за счет увеличения налогов. Растущие налоги в условиях экономического кризиса разоряют частного предпринимателя. Он или переходит в «серую зону», или попросту закрывается. А это означает сокращение рабочих мест. То есть, рано или поздно наступает момент, когда сиська пуста, а король гол. С 2007 года бюджетные траты Аргентины выросли на 10%, но несмотря на это, количество бедных в стране неуклонно растет и уже достигло 50%.
Одной из стратегий, которая могла бы ненадолго отсрочить коллапс, является «производительность» — понятие, заставляющее синдикалистов кривиться, поскольку речь идет о том, чтобы работать больше за ту же зарплату, и производить больше за меньшее время. Непопулярный дискурс.
«Хавьер Милеи против всех»
— В 2021 году вы баллотировались в нижнюю палату аргентинского парламента от столичному округу. Вы представляете коалицию «Свобода, вперед» и независимых кандидатов — а обозреватели пишут о том, что «Хавьер Милеи против всех». Как классический либертарианец, вы действительно выступаете против системы?
— Я выступаю против возможного «статуса-кво» с определенными элементами этой системы. Против элементов, которые не дают системе нормально функционировать. И это не только киршнеризм, но и так называемая «оппозиция», которая на самом деле ни что иное, как варианты компромисса.
А ситуация в стране между тем критическая: новых рабочих мест не создается, иностранных инвестиций нет, о бюджетном дисбалансе мы уже говорили.
— То, что делала администрация Макри с 2015 по 2019 год, вы тоже не одобряете?
— А что там одобрять? Та же некомпетентность, тот же идиотизм, то же незнание истории собственной страны. В Аргентине градуализм реформ никогда не работал, было только хуже. А вмешательство в деятельность Центрального Банка со стороны главы кабинета министров — это вообще преступление. Если бы не оно, администрации Макри не пришлось бы опять просить кредит у МВФ. Тот же киршнеризм, только с претензией не элегантность.
— Какую бы краткосрочную меру для спасения аргентинской экономики приняли лично вы?
— Немедленно сократил бы бюджетные расходы и отменил субсидии. Только так можно снизить налоги и возродить в предпринимателях желание что-то делать.
— А долгосрочную?
— Необходима реформа рынка труда. Необходимо изменить отношение к труду в обществе — на всех уровнях.
Свежие комментарии